Окружное Казачье Общество
Балтийский Отдельный Казачий Округ
Балтийский Казачий Союз Калининградской области

Friday, December 18, 2015

Вечером 3 декабря [1864 года] комендант Туркестана, подполковник Жемчужников, получив сведения, что в 63 верстах по дороге к Чимкенту, около селения Чилик, появилась неприятельская партия, — послал туда, с целью оградить от разорения подвластных нам жителей Чилика и Икана, сотню уральских казаков есаула Серова (2 обер-офицера, 5 урядников и 98 казаков), вооруженных нарезными ружьями, при одном горном единороге с 4 артиллеристами. Всего в отряде, следовательно, было 109 человек и 1 орудие; казакам дали по два комплекта патронов, а к единорогу взято 42 заряда. Ввиду малочисленности туркестанского гарнизона, который не мог уделить много войска для поддержки, а следовательно, и ввиду опасности, которой мог подвернуться высланный отряд в случае встречи с несоразмерно превосходными силами неприятеля, Серову приказано было в неравный бой не вступать и отходить к Туркестану.

Казаки выступили из города 4 декабря, вскоре после обеда, и, узнав от встреченных киргизов о занятии коканцами Икана, пошли далее рысью, не встречая, однако, неприятеля и соблюдая все военные предосторожности. Под вечер уже, не доходя четырех верст до Икана, Серов увидел вдали, вправо от деревни, огни. Предполагая, что это был неприятель, он остановил отряд и выслал вперед одного из находившихся при отряде киргизов-вожаков для собрания более точных сведений.

Посланный вернулся немедленно и объявил, что, встретив вблизи коканский разъезд, не осмелился ехать далее.

Не зная ничего обстоятельно о силах неприятеля и ввиду близости ночи, Серов решился отойти на замеченную им в тылу позицию и там выжидать разъяснения дела. Не успел, однако, отряд отойти с полверсты, как был почти мгновенно окружен толпами неприятеля, отрезавшими ему отступление. Так как главное орудие среднеазиатских полчищ поныне есть холодное, то в случае крайней несоразмерности в силах казаки, весьма основательно, предпочитают ведаться с неприятелем не на равном с ним оружии. Хорошее ружье, а тем более винтовка, удерживая неприятеля на благородной дистанции, способна уравнять шансы и не позволить подавить себя массой, как это всегда случится с пикой и саблей. Превосходя азиатцев качеством огнестрельного оружия, казаки при встрече с более сильным противником, т. е. всегда (ибо иных встреч не бывает), обыкновенно спешиваются, батуют или треножат коней, а сами, выйдя вперед, окружают цепью своих лошадей и, залегши за неровностями местности, отстреливаются [некоторые и кладут лошадей, чтобы лучше сохранить их, но не все лошади ложатся]. Так сделано и в этот раз: казаки спешились, сбатовали коней и залегли в небольшую, едва приметную канаву, устроив с открытых сторон завалы из мешков с провиантом и фуражом. На одном из фасов образовавшегося таким образом лагеря поставлен был единорог.

Все это, конечно, сделано было весьма быстро, и толпы неприятеля, приблизившиеся между тем к отряду, были встречены дружным огнем из нарезных ружей и единорога и отступили в большом беспорядке. Неудача первого и, как всегда у коканцев, самого запальчивого натиска влияет обыкновенно на решительность последующих; то же случилось и на этот раз: несколько повторенных атак остались безуспешными. Отойдя и собравшись в густые толпы, коканцы держались с этих пор вдали от лагеря. Всю ночь неприятель ограничивался канонадою из трех орудий, гранатами и из фальконетов, снаряды которых много вредили лошадям и верблюдам, представлявшим, на открытой местности, огромную цель для выстрелов; из ружей действовали по отряду одни сарбазы — регулярная коканская пехота, вооруженная, впрочем, плохими фитильными пищалями, не причинявшими казакам никакого вреда.

К рассвету 5 декабря огонь неприятеля усилился. Гранаты и ядра его стали чаше ложиться в каре, причиняя значительный вред. Несколько казаков уже были ранены. Пешие толпы неприятеля стали заметно усиливаться подкреплениями со стороны Икана. Это были главные силы (до 10.000 чел.) самого Алимкула. Надо отдать справедливость этому человеку: зимний поход его со столь значительным войском, а следовательно, и с большими тяжестями, при быстроте, необходимой для сохранения тайны, переправа по льду, наконец, самый риск предприятия (в обход сильного отряда нашего в Чимкенте), — все это могло окончиться для туркестанского гарнизона весьма печально, если бы Алимкул не наткнулся на геройскую сотню уральцев, продержавшую его 3 дня и давшую тем возможность сделать диверсию из Чимкента.

Весь день 5 декабря уральцы продолжали держаться в своих завалах с прежнею энергией, рассчитывая на помощь из Туркестана (куда из отряда пробрались два казака с донесением). В единороге, после восьми выстрелов, рассыпалось одно колесо, но фейерверкер Грехов нашелся, как пособить горю: он снял колеса с ящика и, надев их на ось лафета, укрепил их веревками (ось ящика длиннее оси лафета). Казаки с большим усердием помогали артиллеристам, и когда последние были уже все переранены, сами принялись работать, сберегая, однако, выстрелы из орудия до последней крайности.

Можно вообразить себе, до какого раздражения дошли коканцы, видя перед собою горсть русских, испортившую весь успех так хорошо задуманного и наполовину уже исполненного предприятия. Боясь атаковать лагерь открытой силой, они принялись свозить камыш и колючку, из которых устроили что-то вроде мантелетов и щитов на двуколесных арбах, и, подкатывая эти подвижные блиндажи, безопасно приближались к осажденному отряду.

Около двух часов пополудни, со стороны Туркестана послышались пушечные и ружейные выстрелы. Это шла выручка из 150 человек пехоты, при двух орудиях. Но эта выручка была под командой весьма неопытного, чтоб не сказать хуже, офицера, — подпоручика Сукорко, снабженного вдобавок приказанием коменданта, если «встретит огромные силы неприятеля и усиленную преграду для соединения с сотней и увидит движение неприятеля к Туркестану, то, не выручая сотни, следовать обратно» [рапорт Жемчужникова от 9 декабря 1864 года]. Такое приказание мог отдать только человек чересчур расчетливый, каким и был в действительности Жемчужников, выказавший впоследствии большие коммерческие способности и наживший огромное состояние…

Приказание это совершенно согласовалось с характером исполнителя — он всеми мерами избегал встречи с неприятелем, в чем простодушно сознался и сам в рапорте от 8 декабря за № 19. Не дойдя верст трех до Серова, Сукорко встретил большие массы коканцев, которые, по обыкновению, окружили его и, следовательно, отрезали от Туркестана. Этого только и ждал Сукорко: теперь он имел право отступить, не подвергаясь нареканиям!

Как не пришло в голову ни Жемчужникову, ни Сукорко, что выручка с каждым шагом вперед делается все сильнее, потому что ей помогает бить врага и осажденная сотня, а соединившись с нею, отряд Сукорко усиливался почти вдвое в числительном отношении и во сто раз в нравственном. Никто, надеемся, не усумнится, что геройская сотня Серова в этом отношении показала себя вполне заслужившею такую оценку.

Что из того, что коканцы окружают отряд? Им же хуже, ибо они зато в каждом данном пункте делаются слабее. Что из того, что они отрезывают путь отступления? Везде, а в азиатских войнах в особенности, — слова: отрезаны, обойдены, тыл — должны быть выкинуты из военного лексикона. Тыла нет, — везде фронт, где есть неприятель, а драться все равно нужно во все стороны, куда бы ни пошел!

Под Перовском в 1853 г. храбрый Шкуп тоже был окружен, тоже был отрезан, и тем смелее пошел вперед, разбил коканцев в дребезги, захватил всю их артиллерию! Как бы поступили на его месте Жемчужников и Сукорко? Отступая, этот точный исполнитель даже плохих приказаний, увидел близ дороги разрушенную крепостцу (sic) [загон для скота с высокими стенами; здесь их множество на каждом шагу], «в которой была замечена неприятельская засада, и как число неприятеля в засаде мне не было известно, то я, во избежание встречи, отряд свернул с дороги вправо, в обход крепостцы».

В этом и весь секрет: выручка избегала встречи… Так, конечно, никого никогда не выручишь!

Что это было за крепостца, заставившая сильный, по здешнему понятию, отряд свернуть с дороги, можно судить уже из того, что когда новый путь оказался непроходимым и пришлось воротиться назад мимо этой самой крепостцы, то ее взяли одни стрелки без всякой потери! Итак, казаки были оставлены на жертву врагу.

Коканцы сейчас же воспользовались отступлением пехоты, чтобы напугать казаков; они послали им письмо с извещением об уничтожении отступившего отряда и с предложением сдачи на условиях всяческого за это благорасположения. Послание, как рассчитывал Алимкул, быть может, и заставило бы казаков призадуматься, но их доблестный командир решился держаться до последней крайности. Уральцы, ободренные его примером, бойко принялись за дело и к ночи успели поделать несколько новых завалов из убитых лошадей и верблюдов. До утра все было спокойно. Поздно вечером два молодца Андрей Борисов и Еким Черной, вместе с джигитом-почтарем [кара-киргиз Ахмет — rus_turk], пробрались сквозь массы неприятеля в Туркестан и доставили записку от Серова о немедленной помощи, но… Жемчужникову казалось, что город окружен коканцами. На другой день, 6 декабря, когда дневной свет рассеял ночные страхи и когда оказалось, что город вовсе не окружен, а «посланный разъезд объявил, что в садах никого нет» [рапорт Жемчужникова 9 декабря], — тогда только чересчур осторожный комендант решился послать новый отряд из 207 челов. пехоты и 10 казаков при 2 орудиях, — на этот раз с приказанием непременно соединиться с Серовым. Что такое подействовало на Жемчужникова — неизвестно. Опасность для города была все та же, если еще не более, ибо дело сотни близилось к концу: гарнизону в Туркестане не прибавилось, жителей было по-прежнему 10 т., — откуда же такой риск, на который не решалась целых два дня? Кажется, пример доблестных уральцев, бившихся уже 3-й день, приободрил злополучного коменданта.

Уральцам приходилось плохо: утром 6 декабря неприятель имел уже до 16 щитов, под прикрытием которых он, по-видимому, готовился окончательно атаковать лагерь. Что это за щиты? Официальное донесение называло их и мантелетами, очевидцы уверяли, что это просто вязанки сена, подвязанные и снизу, и сверху арбы, которую и катили к казакам, закрываясь ею от выстрелов. Не теряя еще надежды на помощь и чтобы протянуть время, Серов вступил в переговоры с Алимкулом и тем выиграл более часу. Доблестные товарищи-подчиненные Серова, не зная истинных намерений своего есаула, громко роптали на эти переговоры, предпочитая бой насмерть. Когда же переговоры окончились, коканцы открыли по казакам жестокий огонь и бросились в атаку. Первый натиск и последовавшие за ним три других были отражены весьма удачно, но выстрелами неприятеля перебиты были все лошади и из строя выбыло убитыми 3 урядника, 33 казака и 1 фурштатский солдат, ранеными — все 4 артиллериста и несколько казаков.

Во все время атак казаки вели себя молодцами: но отряд был уже так слаб, что держаться до прибытия помощи не представлялось никакой возможности. Оставалось решиться на последнее средство: пробиться сквозь ряды тысячной неприятельской конницы или пасть. Серов предложил своим казакам пробиваться. Заклепав единорог, они единодушно, с криком «ура!» бросились в среду коканцев…

Каким образом десятитысячной массе не удалось задавить и истребить три-четыре десятка пеших казаков, измученных трехдневным упорным боем, израненных, обессиленных и голодных, — объяснить это можно разве только тем, что отчаянная решимость уральцев, владевших еще своими ружьями, ошеломила коканцев. В самом деле, они не посмели приблизиться к казакам и только провожали их сильным огнем на протяжении почти всех восьми верст: остатки сотни шли, бросая всю одежду, в одних рубашках, с ружьями и патронами. Взбешенные азиаты излили всю свою месть на тяжелораненых, оставленных на дороге: в глазах отряда их рубили шашками и отсекали им головы. Легкораненые, — имевшие, впрочем, некоторые по 5—6 ран, — шли, поддерживая друг друга и по возможности принимая участие в обороне до тех пор, пока, совершенно обессиленные, не соединились с новым отрядом, высланным навстречу из Туркестана и спасшим остатки этой геройской сотни.

Казаки ничего не ели и не пили два дня; поэтому с привала не могли даже встать с места без посторонней помощи… Их разместили по телегам и повезли в город.

Вся потеря казаков в деле под Иканом оказалась:

Убитыми Ранеными

Офицеров  1 1

Урядников 4 1

Казаков 50  37

Артиллеристов — 4

Фельдшеров  1 1

Фурштат 1 —

Вожак из 

киргизов  — 1

Итого 57  45

Всего 102 человека.

М. А. Терентьев. История завоевания Средней Азии. Том I. — СПб., 1906.